| |||
|
| П Е Р В Ы Й |
|
В Севастополе, в центре, на холме стоит скромный памятник, самый первый в городе. На постаменте, имеющем форму усечённой пирамиды, лаконичная надпись: «Казарскому Потомству в пример»
Сверху бронзовая триера – античный военный корабль, на котором герои мифов: Геракл, Одиссей, Ясон совершали свои плавания. Подобно белокрылой чайке парит триера над Севастополем, над памятником Нахимову, над Графской пристанью, над голубыми бухтами и старыми равелинами. Беспримерный подвиг Казарского, не имеет аналогов во всей мировой истории флота. Он явил потомству: пример офицерской чести, достоинства и верного служения Отечеству! Об этом и будет сей рассказ. 14 мая 1829 года 18-пушечный бриг «Меркурий» под командованием капитан-лейтенанта Казарского Александра Ивановича принял бой с двумя линейными кораблями турецкого флота. Это были два лучших турецких «ходока»: 110- пушечный «Селемие» под флагом капудан-паши и 74- пушечный «Реал-бей». Сомнений не было бриг обречён, однако бриг вышел Победителем! На рассвете 14 мая 1829 года отряд русских кораблей в составе: фрегата «Штандарт», бригов «Орфей» и «Меркурий», крейсируя у входа в Босфор, заметил турецкую эскадру, вошедшую в Чёрное море. Произведя разведку и пересчитав количество вымпелов неприятеля, группа русских кораблей поставленную задачу выполнила и повернула назад. Турки рванули в погоню. Со «Штандарта» поступил сигнал «Каждому избрать свой курс». Вскоре «Штандарт» и «Орфей» превратились в два дымка на горизонте. А за кормой «Меркурия», попавшего в полосу штиля, медленно, но верно вырастал лес из мачт турецких кораблей. Расклад сил был таков: 184 пушки против 18-ти. Шансы спастись у брига были ничтожно малы, паруса «Меркурия» опали и мешками висели на реях и, несмотря на то, что бриг шёл на вёслах, это не помогало, турки неумолимо приближались. На исходе третьего часа погони, около трёх часов пополудни, турки приблизились на пушечный выстрел и начали обстрел брига из погонных (носовых) пушек. Не имея возможности избежать неравного боя, Казарский после первых же выстрелов собрал в кают–компании офицерский совет: их было пятеро, и им предстояло решить судьбу брига, свою и команды в 110 человек. Командир брига оглядел своих офицеров, перед ним сидели мужественные и решительные люди, готовые до конца исполнить свой долг. - Господа, положение наше не требует пояснений. В сих чрезвычайных обстоятельствах я желал бы узнать ваше мнение о мерах, которые нам надлежит принять. Начнём с офицера младшего чином. Иван Петрович, прошу вас. Услышав своё имя, поручик корпуса флотских штурманов Прокофьев, кстати, самый старший из офицеров по возрасту, встал, взглянул на командира, на своих товарищей и сказал: - Мнение моё такое: от неприятеля нам не уйти. Будем защищаться до последней крайности и затем взорвём бриг. - Мичман Притупов? - Присоединяюсь к мнению поручика Прокофьева. - Лейтенант Скорятин? - Согласен с мнением штурмана. - Лейтенант Новосильский? - Согласен с господином поручиком. Но предлагаю перед кончиной свалиться с ближайшим турком и взорваться вместе с ним. Чтобы подороже мы им обошлись. - Благодарю вас, господа! – сказал Казарский. – Иного решения я не ожидал от русских офицеров, преданных своему отечеству. Я присоединяюсь к мнению господина поручика. Итак, впишем в шканечный журнал: «На военном совете брига «Меркурий», состоявшемся 14 мая 1829 года, в присутствии господ офицеров брига решено: защищаться до последней крайности, и если будет сбит рангоут или откроется течь, до невозможности откачивать оную, тогда свалиться с которым-либо неприятельским кораблём, и тот офицер, который останется в живых, должен зажечь крюйт-камеру. Мнение сие подал корпуса штурманов поручик Прокофьев, и прочие офицеры единогласно к нему присоединились». По местам, господа офицеры! Затем, глядя на икону Чудотворца Николая, прочитал молитву. После чего, встав с колен, ещё раз перекрестился и негромко крикнул: - Степан! – Тут же вошёл Степан Шаров – капитанский денщик. - Зарядишь пистолет и принесёшь мне на общий сбор. - Будет сделано, ваше благородие! Уже был сыгран сигнал общего сбора и выстроились нижние чины, когда Казарский поднялся на палубу. Оглядев застывших в строю матросов, капитан сказал: - Братцы! Враг силён, и отступление невозможно. Мы – русские моряки и не посрамим своего звания. Господа офицеры решили биться до последнего, и я надеюсь, что и матросы не запятнают чести Андреевского флага. Не сомневаюсь в вас и верю вам, братцы! Помолимся Богу – и в смертный бой за Русь, за веру нашу православную, за императора! С нами Бог и Андреевский флаг! Ура! Громогласное «Ура!» матросов слилось с грохотом турецких пушек. Все единогласно объявили, что будут верны своему долгу и присяге! Итак, перед турками был противник, предпочитающий смерть капитуляции и бой – спуску флага. Согласно морскому обычаю матросы надели чистые рубахи, а офицеры – парадные мундиры, ибо перед Всевышним положено представать в чистом. Обязанности Казарский распределил так: Скорятин распоряжается парусами, руководит работой на марсах и реях, Притупов руководит пожарной группой, Новосильский командует артиллерией, на себя капитан взял управление кораблём и маневрирование. У флаг-фала был выставлен часовой с категорическим приказом капитана стрелять в любого, кто попытается спустить флаг. На шпиль перед входом в крюйт-камеру Казарский лично положил заряженный пистолет, чтобы в критический для корабля момент последний из оставшихся в живых офицеров брига выстрелом в бочку с порохом взорвал корабль вместе с врагом. Враг приближался. При отсутствии ветра вёсла уже не помогали движению и Казарский дал команду: убрать их, а также сбросить в море с кормовых боканцев шестивесельный ял и перекатить две 3-фунтовые пушки от носовых портов к кормовым. И тут Казарский заметил полоску ряби на воде, что говорило о том, что ветер возвращается. Но ещё раньше, чем бриг, ветер приняли в свои паруса более высокие турецкие корабли, и в мгновение ока две глыбы из белых парусов выросли за кормой «Меркурия». Бриг был взят в «клещи». С линкора закричали почти без акцента: «Урус, сдавайся, убирай паруса». Ответом были выстрелы из двух 3-фунтовых ретирадных пушечек под громогласное «Ура!». Когда дым рассеялся, на бриге увидели, что реи ещё минуту назад усыпанные турецкими абордажными матросами опустели. - Не пришёлся по вкусу басурманам наш гостинец, - сказал рослый загребной матрос, и в ту же секунду был сражён. Ядро, посланное с трёхдечного линкора, пробило борт брига, уложило его и другого гребца, и вылетело с другой стороны. Скоро «Меркурий» перестал быть виден из-за порохового дыма. Корабли шли борт в борт и турки, чтобы сравняться в ходе с бригом, убрали паруса, в то время как на последнем они были. И это было решающей ошибкой турков. Вдруг Казарский - «О, Чудо!» ощутил лёгкое дуновение, это низовой ветер догнал наконец-то бриг! Александр Иванович мгновенно принял решение, матросы столь же быстро выполнили команду, и «Меркурий» пройдя под самым форштевнем «Селемие» выскользнул из клещей. Но преследование продолжалось. Здесь следует отметить, что благодаря искусному маневрированию, эффективно стрелять могли только 16...18 носовых пушек с обоих турецких кораблей, что почти сравнивало силы. Наконец, удачно маневрируя, «Меркурий» залпом по «Селемие» книпелями из карронад перебил ватер-штаг – толстый трос, удерживающий бушприт от смещения вверх, чем ослабил штаги фок-мачты, а ядрами расщепил часть левого русленя грот-мачты и повредил грот-брам-стеньгу. Проще говоря «Селемие» на полном курсе (ветер в корму) потерял половину парусов на центральной мачте, как следствие, потерял ход и маневренность. Выход был один – лечь в дрейф. Роковое для «Селемие» ядро выпустил канонир Иван Лисенко. К его орудию подбежал Казарский. Он обнял и расцеловал матроса. Это видели многие: канонир в простой морской рубахе и капитан-лейтенант в зелёно – золотом парадном мундире, обнимающиеся, словно родные братья. Но оставался 74-пушечный «Реал – бей», которым командовал опытный турецкий моряк в звании реал – бея, что соответствует контр – адмиралу в России. Он решил не подставлять борт бригу, производя по нему продольные выстрелы, которые избежать никаким маневрированием было невозможно. Бой продолжался уже около трёх часов, но самый большой урон бриг «Меркурий» понёс в последние полчаса от «Реал – бея». В бою уже было израсходовано: половина пороха и ядер от полного боекомплекта. То в одном, то в другом месте на бриге вспыхивали пожары, которые матросы, не прекращая стрельбы быстро заливали водой. Сам Казарский получил контузию головы, но, несмотря на это, остался в строю и руководил боем. После ранения Казарский достал из кармана чёрный платок, разорвал его пополам. Одной половиной стянул себе потуже голову, так она меньше болела, а вторую протянул раненому матросу Щербакову, оказавшемуся рядом с ним. Много лет спустя, адмирал Фёдор Михайлович Новосильский – участник этого боя, подтвердил: «Да, так было!» Александр Иванович видел, что с каждым выстрелом бриг теряет силу, ещё немного и свалиться с турком не удастся, бриг попросту уйдёт на дно. Поэтому капитан, продолжая стрельбу, начал разворачивать корабль в сторону турка. Бриг шёл умирать. Команда всё поняла. Непроизвольно взгляды всех переместились на шпиль, где лежал обычный тульский армейский пистолет. До «Реал – бея» оставалось совсем немного. Красно – белый корпус огромного корабля наплывал на бриг. И так грозен был приближающийся русский бриг, дымящийся, с грудами обломков на палубе, что на «Реал – бее» началась паника. Турки поняли, что бриг сейчас сцепится с ними и произойдёт непоправимое. И тут… счастливым выстрелом то ли канонира Лисенко, то ли канонира Кабанова удалось перебить у неприятеля нок правого фор-марс-рея, падение которого увлекло за собой лисели и частичное сворачивание марселя. Лисели, упав, закрыли порты носовых пушек, а свёртывание марселя ухудшило маневренность «Реал – бея». В 17 часов 30 минут он был вынужден выйти из боя. Интересно, что когда подсчитали вероятность попадания в наиболее уязвимые места турецких линкоров, то она составила одну стомиллионную! Турецкий контр - адмирал был взбешен. Разорвав на груди тонкую шёлковую рубаху, он завопил: - Заяц был в моих руках! - Затем кинулся на первую артиллерийскую палубу: - Вы трусы, вы псы, боящиеся своего лая! Да падёт на ваши трусливые головы гнев Аллаха! – продолжал он кричать в бессильном гневе. На часах было 17.30. Трёхчасовой, неравный бой завершился безоговорочной победой брига «Меркурий»! Израненный бриг, подняв все оставшиеся после боя паруса, удалялся от неприятеля к своим. Невозможно описать, как велика была радость победителей! Какой-то матрос показал туркам кончик каната, что на морском языке означает «Могу взять на буксир», и является страшным оскорблением. В ответ с «Реал – бея» донеслись гортанные крики, выстрелы и проклятья. А бриг «Меркурий» спешил на встречу с русской эскадрой. О величии Подвига можно судить даже по отзыву врага. Привожу выдержку из письма одного из штурманов «Реал – бея» от 27 мая 1829 года: - …Во вторник, с рассветом, приближаясь к Босфору, мы приметили три русских судна: фрегат и два брига. Мы погнались за ними, но только догнать могли один бриг в три часа пополудни. Корабль капудан-паши и наш открыли сильный огонь. Дело неслыханное и невероятное: мы не могли заставить его сдаться. Он дрался, ретируясь и маневрируя со всем искусством опытного военного капитана, до того, что стыдно сказать, мы прекратили сражение, и он со славою продолжал путь. Бриг сей должен потерять, без сомнения половину своей команды, потому что один раз он был от нашего корабля на пистолетный выстрел… Ежели в великих деяниях древних и наших времён находятся подвиги храбрости, то сей поступок должен все оные помрачить, и имя сего героя достойно быть начертано золотыми литерами на храме Славы: он называется капитан-лейтенант Казарский, а бриг – «Меркурий». С 20 пушками, не более он дрался против 220 ввиду неприятельского флота бывшего у него на ветре. (В письме этом оставлены те же числа, что и в оригинале). За этот подвиг бриг «Меркурий» вторым (и последним) в русском флоте после линейного корабля «Азов» был удостоен кормового Георгиевского флага. |
| Историческая справка |
|
Памятник бригу «Меркурий» был заложен в 1834 году, к 5-летию подвига, на собранные средства, по инициативе командующего Черноморской эскадрой адмирала М.П.Лазарева. Работы и сбор средств несколько затянулись.
Открытие памятника состоялось в 1839 году на 51-м году со дня основания Севастополя, это был первый памятник в городе. Надпись: «Казарскому. Потомству в пример» повелел начертать лично император Николай I. Автор проекта – академик архитектуры А.П.Брюлов, брат знаменитого художника К.П.Брюлова. Строительные работы произвёл О.Г.Нюман. В бою бриг «Меркурий» получил серьёзные повреждения: 22 пробоины в корпусе, 133 в парусах, 16 повреждений в рангоуте, 148 в такелаже, также были разрушены все гребные суда и нарушена карронада. Потери из 115 человек экипажа составили: 4 матроса – убитыми, 6 – ранеными, капитан контужен в левую часть головы. Уже 1 августа 1829 года отремонтированный в Севастополе бриг вышел на крейсирование к Сизополю. |
| Примечания: |
|
Карронада – крупнокалиберное гладкоствольное орудие с коротким стволом и небольшой дальностью стрельбы.
Книппель – два ядра, соединённые между собой цепью. Подробнее об этом подвиге Вы можете прочитать в замечательной книге Геннадия Черкашина «Бриг «Меркурий»! Пояснения к картинам: - Положение кораблей на картине Айвазовского, где бриг зажат между двумя турецкими кораблями, вряд ли оставляет «Меркурию» какие-то шансы на выживание, поэтому не может быть исторически достоверным. Возможно, Айвазовский хотел этим подчеркнуть безнадёжность и безысходность положения брига, и придать исключительный трагизм ситуации? Ответа на этот вопрос нет. - Полотно Барри, будучи менее известным, чем картина Айвазовского, даёт, тем не менее, более реалистическую картину боя. На картине запечатлён момент боя, когда линкор «Селемие» выбыл из боя, и преследует бриг уже только один турецкий линкор «Реал – бей». Кульминация картины – это залп «Меркурия» по «Реал – бею», в результате которого «Реал – бей» потерял мачту и после такого повреждения уже не может догнать бриг. |
| На главную |
| На страницу "Творчество" |
| Творчество Лиханова А.П. |
